Новости

Политики стремятся к власти не ради своих народов, а главы корпораций — не для того, чтобы повысить прибыль, и это всегда будет так и никак иначе. Такой вывод можно сделать на основе исследований Франса де Вааля, легендарного приматолога Университета Эмори в Атланте, директора центра Living Links Center в Национальном центре исследования приматов Йеркса (Атланта). В 1997 году де Вааль попал в список ста самых влиятельных людей в мире по версии журнала Time за те аналогии, которые открыл между психологией людей и приматов.

Десятки лет наблюдая за поведением ближайших родственников человека в животном мире шимпанзе, де Вааль обнаружил обескураживающее сходство в поведении людей и обезьян, оказавшихся у власти. Но если шимпанзе не считают нужным скрывать, что власть им нужна только ради доступа к самкам, еде и прочим благам, то люди создали вокруг своей одержимости властью целую мифологию. Можно ли справиться с неограниченным эгоизмом боссов? Да, такой способ есть, утверждает де Вааль.

Недалеко ушли

Неписаное правило хорошего тона для человека, который борется за власть, — утверждать, что он делает это не для себя, а для всеобщего блага. К этому сводятся все предвыборные обещания и заявления диктаторов, узурпировавших власть без выборов. Кандидаты на политические должности «представляют себя как слуг народа, идущих в политику, только чтобы поправить экономику или улучшить образование. Слышали ли вы когда-нибудь, чтобы кандидат признавался, что желает власти? Слово «слуга» явно искажает факты: кто-нибудь верит, что только ради нас эти кандидаты присоединяются к «боям в грязи» при современной демократии? Интересно, а сами они в это верят?» — с иронией вопрошает де Вааль.

Стремление к власти ученый рассматривает в книге «Наша внутренняя обезьяна» как одну из основных движущих сил человеческого поведения. В молодости, которая пришлась на закат движения хиппи, де Вааль был уверен, что порочной является не врожденная психология человека, а политическая система. «В 1970-е годы человеческое поведение представлялось абсолютно гибким: не природным, врожденным, а культурным, приобретенным. Люди полагали, что, если по-настоящему захотеть, можно избавиться от архаических тенденций вроде сексуальной ревности, гендерных ролей, материальной собственности и — да! — желания доминировать», — признает он. Но следующие десятилетия показали, что системы могут меняться, а политики и руководители крупных компаний остаются теми же властолюбивыми эгоистами.

Де Вааль стал искать объяснение в поведении человекообразных обезьян — и нашел. «Работа с шимпанзе очень отрезвляет: они — те честные политики, которых мы все жаждем», — констатирует ученый без тени иронии. Эти приматы не скрывают, что захватывают власть только ради положения в стае, которое дает лидерам лучший выбор самок, возможность распоряжаться чужой едой и прочие преимущества. Шимпанзе честно демонстрируют неодолимую тягу к власти, о которой говорил один из основателей политической философии — Томас Гоббс. «Наблюдая, насколько открыто и беззастенчиво шимпанзе всеми силами борются за положение в группе, исследователь едва ли обнаружит в их поведении некие скрытые мотивы или обещания каких-либо благ». Увы, нет оснований думать, что у людей дело обстоит иначе, констатирует де Вааль.

Ни годы цивилизации, ни работа эйчар-отделов не в состоянии этому противостоять. Уже через несколько лет после начала работы с приматами де Вааль выражал искреннее недоумение фактом, что эгоистичное стремление к власти соседствует с табу на обсуждение этого вопроса. «Большинство учебников по психологии даже не упоминают о власти и доминировании, разве что в связи с невротическими проявлениями жестокости и насилия. Все как будто отказываются это видеть», — констатирует ученый. Руководители корпораций признают, что жажда власти существует, но только не у них самих, — они-де наслаждаются отнюдь не властью, а ответственностью и авторитетом. То есть чем-то, что опять-таки направлено на достижение всеобщего блага.

Цветовая дифференциация штанов

Ярко выраженное сходство между человеком и другими приматами — выраженная склонность к физическим маркерам статуса. «Те же самые предубеждения, связанные с физическими особенностями, какими руководствуются человекообразные обезьяны и дети, разбираясь в своих отношениях, действуют и в мире взрослых людей». Человечество изобрело самые разные способы сделать свою иерархию очевидной. Бизнесмены мерятся размерами офисов и стоимостью деловых костюмов. В африканской деревне у вождя самая пышная одежда и самый большой дом. В современной Японии о ранговых различиях сигнализирует глубина поклона. В американских университетах на церемонии вручения дипломов профессора шествуют в мантиях. В древнем Египте фараон раз в год проводил в храме Солнца пышную церемонию, во время которой солнце через особое отверстие освещало его фигуру так, что слепило глаза подданных. В армии носят погоны и отдают честь, в католической церкви облачаются в одеяния разных цветов и целуют перстень «старшего по званию».

Доходит до откровенных странностей. «Приз за самый странный ритуал подтверждения статуса (правда, по непроверенным данным) принадлежит Саддаму Хусейну, свергнутому иракскому тирану, которого подданные должны были приветствовать поцелуем в подмышку. Заключался ли смысл этого действия в том, чтобы дать им почувствовать запах власти?..» — иронизирует де Вааль. Но достаточно понаблюдать за шимпанзе, чтобы с привычных нам приветственных церемоний слетел лишний пафос.

Альфа-самец, чтобы привлечь к себе внимание своей группы и произвести на нее впечатление, демонстрирует вздыбленную шерсть и отвешивает оплеухи всем, кто замешкался и не уступил дорогу. «Один альфа-самец в Национальном парке Махали-Маунтинс в Танзании завел привычку сталкивать с места огромные валуны и скатывать их по сухому речному руслу, производя оглушительный грохот. Можно себе вообразить, с каким восхищением его сородичи взирали на представление, которое не могли повторить, — рассказывает де Вааль. — Потом исполнитель трюка садился, ожидая, пока публика сама к нему приблизится. И они это делали — поначалу неохотно, а потом толпой, кланяясь с приседаниями (у людей это называется «книксен»), и пресмыкались перед ним, шумно выражая почтение прерывистым кряхтением». Тем, кто не поздоровался как следует, несдобровать: доминантные самцы следят за соблюдением церемониала и проводят с нарушителями разъяснительную работу, чтоб неповадно было.

Сходство в проявлениях своей значимости доходит до смешных аналогий. Например, так же как и среди самцов шимпанзе, низкорослым мужчинам действительно приходится прилагать больше усилий, чтобы заработать авторитет. «Низкорослые политики, такие как кандидат в президенты США Майкл Дукакис или итальянский премьер-министр Сильвио Берлускони, обычно просят принести им ящик, на котором можно стоять во время дебатов и официальных групповых фотосъемок, — отмечал де Вааль еще в конце 2000-х. — Есть фотография, где Берлускони улыбается прямо в лицо лидеру одной из стран, которому в обычной обстановке достал бы только до груди».

Сильнейший афродизиак

Еще одна общая черта власти — она вызывает стойкую зависимость. «Для самцов власть — сильнейший афродизиак, вызывающий привыкание. Самцы ревностно охраняют свою власть и теряют всякие тормоза, когда кто-то пытается ее оспаривать». Отношение к власти, по мнению де Вааля, отлично выражают сложившиеся словосочетания «цепляться за власть» и «отлучать от власти» — лишение руководящего статуса вызывает ту же реакцию, что и отлучение младенца от груди, на которую он, по его мнению, имеет пожизненное право.

У группы шимпанзе, за которой наблюдал приматолог, долгое время был признанный вожак, сильный и жестокий Йерун. Когда в лидеры вырвался другой самец, Лёйт, ученый был весьма впечатлен переменой, которая произошла в бывшем вожаке, — его было не узнать. Куда делся уверенный в себе альфа-самец? «Во время конфликта он плюхался с дерева, словно гнилое яблоко, извивался на земле, жалобно вопя, и ждал, чтобы его принялась успокаивать вся группа. Он вел себя скорее как детеныш, которого мать отталкивает от груди... Старый самец выглядел как призрак того впечатляющего босса, каким недавно был».

Такую же трансформацию де Вааль наблюдал у представителей собственного вида. Когда в 1974 году стало понятно, что президенту США Ричарду Никсону придется уйти, с ним случился настоящий нервный срыв. «Между рыданиями Никсон горько жаловался. Как мог простой взлом (имеется в виду уотергейтский скандал — история с прослушкой агентами Никсона штаба Демократической партии, которая привела к отставке президента. — РБК) привести ко всему этому? Никсон встал на колени… [Он] согнулся пополам и ударил кулаком по ковру, крича: «Что я сделал? Что произошло?» — описывают происходившее авторы книги «Последние дни» (The Final Days) Боб Вудворд и Карл Бернстайн. Госсекретарю Никсона Генри Киссинджеру пришлось утешать ниспровергнутого властителя, буквально держа его в объятиях.

В случае с шимпанзе все закончилось дворцовым переворотом в макиавеллистском духе. Свергнутый Йерун вошел в сговор с молодым самцом Никки — оба шимпанзе среди ночи вошли в вольер Лёйта и убили его. После этого Никки стал альфа-самцом, а Йерун чем-то вроде серого кардинала: в обмен на помощь в достижении власти молодой лидер позволял пожилому союзнику развлекаться с самками стаи, хотя обычно альфа-самцы никому не позволяют делать это у них на глазах.

Совет де Вааля не забывать о подлинных мотивах происходящего в человеческом обществе часто приходит на ум, когда читаешь историю известных компаний. Основатель маркетплейса Etsy Роберт Калин был смещен Чедом Дикерсоном, которого сам в свое время и нанял, — тот умело посеял сомнения в том, что нынешний СЕО способен дальше растить свое детище. Глава империи L’Oreal Лилиан Бетанкур в почтенном 88-летнем возрасте затеяла тяжбу с собственной дочерью: та возмутилась завещанием матери, отписавшей все другу, и потребовала признать родительницу невменяемой. Марк Цукерберг понемногу выдавил из компании сооснователя Facebook (принадлежит Meta, которая признана в России террористической организацией и запрещена) Эдуардо Саверина и долго судился с ним за его долю. А сооснователь Twitter Ной Гласс сделал фатальную ошибку, поставив на коллегу Джека Дорси в конфликте с инвестором Эваном Вильямсом, — Гласс подозревал, что инвестор хочет вывести его из компании. На самом деле этого хотел именно Дорси: чуть позже он предъявил Вильямсу соответствующий ультиматум и в итоге стал СЕО. Битвы за власть порой значат больше, чем целесообразность или конъюнктура рынка.

Главный секрет равенства

Плачевнее всего, что «доминантные самцы» крайне редко используют власть для общественного блага. Откуда же берется демократия? Она возникает, когда те, кто дает власть, оставляют за собой право ее отобрать, утверждает де Вааль. Здесь очень показательна разница между нечеловекообразными обезьянами вроде макак и более развитыми шимпанзе. Макаки покорно склоняются перед лидером и терпят от него любые унижения, пока он не потеряет силы. У шимпанзе альфа-самец живет в постоянном страхе потерять власть: несколько самых сильных самцов-конкурентов постоянно задирают альфу, пока не выгонят. Тогда альфой становится самый сильный из «оппозиционеров», и все повторяется.

Люди идут еще дальше: они ограничивают власть альфы (правда, это получается не во всех компаниях и странах), а лидеры часто сами слагают с себя полномочия, не дожидаясь, пока их прогонят. Мудрые правительства и компании ограничивают срок пребывания лидеров у власти — тогда уходящий не теряет достоинства. «Эгалитаризм — в той степени, в какой он достижим, — требует, чтобы подчиненные объединялись и следили за соблюдением собственных интересов», — поясняет де Вааль. Как электорат, мы заинтересованы в том, чтобы руководящие нами служили общему благу, пусть даже они сами занимаются этим исключительно ради власти. «Когда мы избираем лидеров, то, по сути, заявляем им: «Ты можешь пребывать в высших кругах там, в столице, но только пока мы считаем тебя полезным». Так демократия весьма элегантно удовлетворяет два человеческих стремления сразу: волю к власти и желание держать ее под контролем», — резюмирует ученый.

Человеческим особям стоит помнить, что самонадеянному альфа-самцу вполне можно противодействовать коллективно. «Когда те, кто находится внизу социальной лестницы, сообща обозначают границу, угрожая серьезными последствиями, если верхи ее преступят, мы получаем зачатки того, что в законодательстве называется конституцией, — комментирует де Вааль. — Разумеется, современные конституции полны утонченных и отшлифованных концепций, слишком сложных для применения к двум противоборствующим группам людей, не говоря уж о сообществах обезьян. Однако не стоит забывать, что Конституция США, например, была порождена революцией, направленной против английского владычества».

Американской Конституции предшествовала Великая хартия вольностей 1215 года — подданные короля Иоанна Безземельного объявили, что пойдут против него войной и убьют, если тот не прекратит поборы. А в случае с Карлом I Стюартом неготовность короля снизить налоги привела к тому, что ему отрубили голову. Даже в самых эгалитарных обществах планеты — в основном это немногочисленные племена, живущие довольно обособленно, где порицается любое желание выделиться вплоть до похвальбы удачной охотой, — «не гнушаются применять радикальные меры. Так, вождь племени баруйя, который отбирал скот у других мужчин и принуждал их жен к сексуальным сношениям, был убит — как и лидер племени каупаку, перешедший все границы».

Наиболее же склонны к поддержанию равенства общества, долгое время жившие в жестких кризисных условиях. Привычку к равенству у нидерландцев де Вааль объясняет жизнью ниже уровня моря. «Огромное количество штормовых наводнений в XV–XVI веках привили всем понимание общей цели. Каждый горожанин должен был вкладывать свои усилия в то, чтобы страна не подверглась затоплению, и таскать посреди ночи тяжелые мешки с глиной, если дамбу могло вот-вот прорвать. Целый город мог оказаться под водой за самое короткое время. На тех, для кого статус был превыше долга, смотрели косо». В результате даже сейчас нидерландские монархи не жалуют помпезные официальные церемонии, а королева ездит по городу на велосипеде. Так что если вы хотите работать в компании, где босс действительно работает плечом к плечу со всеми, вам прямая дорога в стартап, борющийся за выживание. В любом другом случае не стоит полагаться на то, что руководителя будет хоть сколько-нибудь волновать ваше благополучие: им руководит мать-природа, и она диктует ему совершенно другое.